. В.Выссцкий.
Дорогая передача, во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась,
Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться,
Вся безумная больница у экрана собралась.
Говорил ломая руки краснобай и баламут
Про бессилие науки перед тайною Бермуд,
Все мозги разбил на части, все извилины заплел,
И канатчиковы власти колют нам второй укол.
Уважаемый редактор, может лучше про реактор,
Про любимый лунный трактор, ведь нельзя же, год подряд
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают, то руины говорят.
Мы кое в чем поднаторели, мы тарелки бьем весь год,
Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет,
А медикаментов груды - мы в унитаз, кто не дурак,
Вот это жизнь - и вдруг Бермуды, вот те раз, нельзя же так.
Мы не сделали скандала, нам вождя недоставало,
Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков,
Но на происки и вредни сети есть у нас и бредни,
И не испортят нам обедни злые происки врагов.
Это их худые черти мутят воду во пруду,
Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году,
Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС,
Но тут примчались санитары и зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек,
Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:
"Развяжите полотенце, иноверы, изуверцы,
Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!"
Сорок душ посменно воют, раскалились добела,
Во как сильно беспокоят треугольные дела,
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.
Вон он змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет,
Подал знак кому-то, значит: фельдшер, вырви провода.
И что ж, нам осталось уколоться, и упасть на дно колодца,
И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах навсегда.
Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра:
"Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?"
Мы откроем нашим чадам правду, им не все равно,
Мы скажем: "Удивительное рядом, но оно запрещено!"
Вон дантист-надомник Рудик, у него приемник "Грюндиг",
Он его ночами крутит, ловит контру ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,
Ну а к нам попал в волнении жутком,
И с номерочком на ноге.
Он прибежал взволнован крайне и сообщением нас потряс
Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз,
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
И двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли,
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник - незакрытый пуп Земли.
"Что там было, как ты спасся?" - каждый лез и приставал,
Но механик только трясся и чинарики стрелял,
Он то плакал, то смеялся, то щетинился как ёж,
Он, гад, над нами издевался, ну сумасшедший, что возьмешь?
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит, надо выпить треугольник, на троих его даешь,
Разошелся, так и сыпет, треугольник будет выпит,
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!
Больно бьют по нашим душам голоса за тыщи миль,
Мы зря Америку не глушим, ой, зря не давим Израиль,
Всей своей враждебной сутью подрывают и вредят,
Кормят, поят нас бермутью про таинственный квадрат.
Лектора из передачи, те, кто так или иначе
Говорят про неудачи и нервируют народ,
Нас берите, обреченных, треугольник вас, ученых,
Превратит в умалишенных, ну а нас - наоборот.
Пусть безумная идея, не рубайте сгоряча,
Вызывайте нас скорее через гада главврача,
С уважением, дата, подпись, отвечайте нам, а то
Если вы не отзоветесь, мы напишем в "Спортлото"!
С.Есенин.
Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Подожди ты, бога ради,
Обучусь когда-нибудь!
Ты пропела: "За Евфратом
Розы лучше смертных дев".
Если был бы я богатым,
То другой сложил напев.
Я б порезал розы эти,
Ведь одна отрада мне -
Чтобы не было на свете
Лучше милой Шаганэ.
И не мучь меня заветом,
У меня заветов нет.
Коль родился я поэтом,
То целуюсь, как поэт.
Письмо Татьяны к Онегину
Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Но, говорят, вы нелюдим;
А мы... ничем мы не блестим,
Хоть рады вам и рады простодушно.
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в высшем суждено совете...
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой...
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался
Давно...нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, заплыла
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? Я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Проникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это все пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное...
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю...
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженный укором!
Кончаю! Страшно перечесть...
Стыдом и страхом замираю...
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю...
ЭТО БЫЛО У МОРЯ
Поэма-миньонет
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
А.С. Пушкин.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твой небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
Мне нравится, что вы больны не мной
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Ахматова А. А.
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
На Братских могилах не ставят крестов.
В.Высоцкий.
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче - гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..
* * *
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
The Color Of the Night*
You and I moving in the dark
Bodies close but souls apart
Shadowed smiles, secrets unrevealed
I need to know the way you feel
I give you everything I am and
Everything I want to be
I put it in your hands
If you could open up to me, oh!
Can't we ever get beyond this wall?
Cause all I want is just once to see you in the light
But you hide behind the color of the night
I can't go on burning from the past
Love has torn away this mask
And all's like clouds, like rain
I'm drowning and I blame it all on you
I've lost. God, save me!
I give you everything I am and
Everything I want to be
I put it in your hands
If you could open up to me oh
Can't we ever get beyond this wall
Cause all I want is just once to see you in the light
But you hide behind the color of the night
God save me
everything I am and
Everything I want to be
Can't we ever get beyond this wall
Cause all I want is just once forever and again
I'm waiting for you
I'm standing in the light
But you hide behind the color of the night.
Please, come out from the color of the night
Это сообщение отредактировал skirtplay - 05-02-2012 - 10:56
Восемь ног - ведь это много.
Было Богу неохота
Прикреплять меж ног чего-то.
Видно не придумал гена
Для моллюска-осьмичлена.
©
В.Высоцкий.
Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей,
Только помню, что стены с обоями.
Помню, Клавка была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал,
Мне давай сообщать:
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня генерал.
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продохнуть -
Все донимал их блатными аккордами.
А потом кончил пить,
Потому что устал,
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот,
Молодая вдова,
Верность мужу храня,
(Ведь живем однова)
Пожалела меня.
И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Сделал вид, что пошел на попятную -
"Развяжите!"- кричал,- "да и дело с концом!" -
Развязали, но вилки попрятали.
Тут вообще началось -
Не опишешь в словах,
И откуда взялось
Столько силы в руках?
Я, как раненный зверь,
Напоследок чудил,
Выбил окна и дверь,
И балкон уронил.
Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?
Если правда оно,
Ну, хотя бы на треть,
Остается одно:
Только лечь, помереть,
Хорошо, что вдова
Все смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.
* * *
Я могу тебя очень ждать…
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что всё не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По песку без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что всё не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать,
Всё, что есть у меня и будет,
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что всё не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Слова М. Ножкина, музыка Е. Аграновича
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок.
Я менял города, я менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не светила луна.
И окурки я за борт швырял в океан,
Проклинал красоту островов и морей
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь да с начала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей.
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропащих своих сыновей?
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Александр Александрович Блок
Что стоишь, нагнувшись, над метелью белой,
Или что увидел, или что услышал,
Словно за деревню погулять ты вышел.
И как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дому с дружеской попойки,
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую обнимал березку,
Как жену чужую обнимал березку.
Сергей Есенин.
Борис Слуцкий
Лошади умеют плавать,
Но - не хорошо. Недалеко.
"Глория" - по-русски - значит "Слава",-
Это вам запомнится легко.
Шёл корабль, своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лощадей топталась день и ночь.
Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.
Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?
Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось - плавать просто,
Океан казался им рекой.
Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.
Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.
Вот и всё. А всё-таки мне жаль их -
Рыжих, не увидевших земли.
1950
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той -
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость
близких душ!
За иллюзию снов и за век, человека разладивший,
Подарю тебе память, из тоненьких нитей сплетенную,
Подарю тебе слово, забытое, но не прощенное,
Подарю тебе прошлое - страшное, серое, сонное.
Подарю ту улыбку, что в зеркале видишь потресканном,
Красоту, нагловато-цыганскую, милую, детскую.
Душу дьявола, вечно без дела летавшую.
Мать – любовь, и развратных и грешных прощавшую,
Подарю боль и крик, и рыдание Вестника Божьего,
Подарю смерти миг и на веки смирения ложного
Два человека встретились в сети
Знакомство, поиск общих интересов
Представь на миг, что их они нашли
И вечер продолжают из вопросов и ответов…
Невольно, скажем так исподтишка
Мы примеряемся друг к другу раз за разом
Работа, круг общения, жена?…
Количество детей, давно ль разведена…
Кому-то постороннему маразм.
А мы, не знаю, в шутку ли всерьез
Все глубже погружаемся в вопросы,
Даря друг другу комплименты впрок.
Вот перешли уже приличия черту
Интимные вопросы обсуждая
(О них конечно скромно промолчу,
Но было, было тут не возражаю)
И оба вроде взрослые давно
И шансов нет, твои глаза увидеть,
Но душу раскрываю все равно
Нисколько не боясь тебя обидеть.
Два человека встретились в сети...
Давно уж ночь и нам пора прощаться
И ей «любимая» я на прощание пишу
Она в ответ «нет силы расставаться»
Бывает ли любовь по переписке?
Ведь мы с тобой придумали друг друга
Как знать, в реале может мимо мы прошли,
А здесь тебя я долго не забуду… (с)
Шарль Бодлер.
Крылатый серафим, упав с лазури ясной
Орлом на грешника, схватил его, кляня,
Трясет за волосы и говорит: "Несчастный!
Я - добрый ангел твой! узнал ли ты меня?
Ты должен всех любить любовью неизменной:
Злодеев, немощных, глупцов и горбунов,
Чтоб милосердием ты мог соткать смиренно
Торжественный ковер для Господа шагов!
Пока в твоей душе есть страсти хоть немного,
Зажги свою любовь на пламеннике Бога,
Как слабый луч прильни к Предвечному Лучу!"
И ангел, грешника терзая беспощадно,
Разит несчастного своей рукой громадной,
Но отвечает тот упорно: "Не хочу!"
Шарль Бодлер.
Сюда, на грудь, любимая тигрица,
Чудовище в обличье красоты!
Хотят мои дрожащие персты
В твою густую гриву погрузиться.
В твоих душистых юбках, у колен,
Дай мне укрыться головой усталой
И пить дыханьем, как цветок завялый,
Любви моей умершей сладкий тлен.
Я сна хочу, хочу я сна - не жизни!
Во сне глубоком и, как смерть, благом
Я расточу на теле дорогом
Лобзания, глухие к укоризне.
Подавленные жалобы мои
Твоя постель, как бездна, заглушает,
В твоих устах забвенье обитает,
В объятиях - летейские струи.
Мою, усладой ставшую мне, участь,
Как обреченный, я принять хочу, -
Страдалец кроткий, преданный бичу
И множащий усердно казни жгучесть.
И, чтобы смыть всю горечь без следа,
Вберу я яд цикуты благосклонной
С концов пьянящих груди заостренной,
Не заключавшей сердца никогда.
Он умиpал миллион pаз и миллион pаз оживал.
Это был пpекpасный полосатый кот.
Миллион человек ласкали его, и миллион человек плакали, когда он умиpал.
А он не плакал. Hи pазу.
Один pаз он был даже котом коpоля.
Hо вообще-то он не любил коpолей.
Коpоль был отважным воином и все вpемя сpажался.
Коpоль пpивозил кота на поле боя в кpасивой коpзине.
Кот был убит шальной стpелою.
В самый pазгаp битвы коpоль заплакал, обнимая его.
Коpоль бpосил сpажаться и веpнулся в свой замок.
Он закопал кота под деpевом во двоpе замка.
В дpугой pаз он был котом моpяка.
Hо вообще-то он не любил моpя.
Моpяк возил его по моpям и океанам.
Однажды кот упал с коpабля. Он не умел плавать.
Моpяк поймал его сетью, но кот уже умеp.
Моpяк обнял его мокpое тело и гpомко заpыдал.
Потом похоpонил его под деpевом в паpке в далеком поpтовом гоpоде.
Как-то он был котом циpкового фокусника.
Hо вообще-то он не любил циpка.
Фокусник клал кота в ящик и pаспиливал ящик пополам.
Потом он вынимал из ящика живого кота.
Он кланялся под буpные аплодисменты.
В один пpекpасный день фокусник ошибся и действительно pаспилил кота.
Он гоpько заплакал пpямо на аpене циpка.
Hикто не хлопал.
Он закопал кота под деpевом за шатpом циpка.
Потом наш кот был котом воpа.
Hо он совсем не любил воpов.
Воp вместе с котом тихо, как кот, бpодил по ночному гоpоду.
Он залезал в те дома, где деpжали собак.
Пока собака лаяла на кота, воp воpовал.
И вот однажды собака загpызла кота.
Гpомко pыдая воp бpодил по ночному гоpоду.
В pуке он сжимал укpаденный бpиллиант.
Воp заpыл кота в маленьком двоpике. Под деpевом.
Был он котом у одинокой стаpушки.
Hо он совсем не любил стаpушек.
Стаpушка весь день смотpела на улицу из окошка.
А кот дpемал у нее на коленях.
Скоpо кот постаpел и умеp.
Дpяхлая стаpушка плакала, обнимая дpяхлого кота.
Она закопала его под деpевом. В саду.
Был он котом у маленькой девочки.
Hо он совсем не любил детей.
Девочка носила кота на спине. Она пpивязывала его шнуpком.
И вот кот умеp за спиной у девочки, запутавшись в шнуpке.
Девочка плакала всю ночь.
Она вытиpала слезы шеpсткой кота.
Потом она закопала его под деpевцем.
А коту совсем не стpашно было умиpать!
А потом он вдpуг стал диким котом.
Вольным!
Он обожал себя!
Он был Великим полосатым котом, и поэтому стал великим диким котом!
Вольным!
Он был совсем ничей! Он был сам себе свой!
Все кошки хотели выйти за него замуж.
Одна подаpила ему pыбину!
Дpугая - мышку!
Тpетья - сало!
Четвеpтая облизала ему каждую полосочку.
А он напевал:
- Я миллион pаз умиpал! Ха!
Больше всего на свете он любил себя.
Только одна кошка была pавнодушна к нему.
Кот подошел к ней и сказал:
- Я умиpал уже миллион pаз.
Hо она ответила пpосто:
- Та-ак.
Ему стало немного обидно.
Подошел он и на следующий день и сказал:
- А ты еще ни pазу не умиpала.
Hо белая кошка отвечала пpосто:
- Та-ак.
В один из дней он сделал пеpед белой кошкой тpойное сальто - подпpыгнул
и тpижды пеpевеpнулся в воздухе:
- А я когда-то был котом в циpке.
Белая кошка ответила пpосто:
- Та-ак.
Он хотел было сказать:
- А я уже миллион pаз умиpал...
Hо не сказал.
Он только спpосил:
- Можно всегда быть с тобой
Белая кошка кивнула:
- Да.
И кот остался с ней навсегда.
Белая кошка pодила много котят.
Кот уже никогда не говоpил, сколько pаз он умиpал.
Он любил свою кошку и своих котят даже больше самого себя.
Скоpо котята выpосли и ушли куда-то.
- Какие они славные - сказал кот.
- Да - согласилась кошка и замуpлыкала.
Она чуть постаpела и муpлыкала нежнее, чем пpежде.
Больше всего в жизни кот хотел никогда не pасставаться с ней.
Hо однажды белая кошка тихо умеpла pядом с котом.
Он впеpвые в жизни заплакал.
Hаступила ночь и настало утpо, наступила ночь и настало
утpо, наступила ночь и кот плакал и плакал миллион pаз.
Опять настало утpо, наступила ночь, настало утpо и в
полдень он пеpестал плакать.
Он лежал pядом с белой кошкой и незаметно стал неподвижным.
Больше уже кот никогда не оживал.
©
-1-
Под дождями кислотными городов-мегаполисов,
Там, где улицы-граффити – иллюстрации к «фэнтэзи»,
Синтетический мозг – результат электролиза,
Эволюция выдала – поколение «Экстази».
В мир абстрактного рая, сбежав от реальности,
Жизнь свою, расчертив в черно-белые полосы,
Там где взлет и падение-грани летальности,
Из огня в небеса и от полюса к полюсу.
В этот дивный мираж из своей преисподней,
По дорогам усталым – по венам сиреневым.
Пару граммов всего и ты станешь свободным,
В тонком срезе иглы мир застынет в мгновение.
В их стеклянных зрачках пустота, отрешение,
А любовь задохнулась в прокуренных комнатах
Философия жизни – полет и забвение
На невидимых крыльях - разбитых и скомканных.
-2-
Последний полет Ангела...
Не вернуться, не ждать, жизнь, как снег на ладошке,
Ночь проспектов и улиц одета в неон,
В чреве города-монстра, как в страшной киношке,
Где под кожей живет болевой эмбрион.
Нежный Ангел закурит и вспомнит о доме,
Где так скучно жила до шестнадцати лет,
Музыкалка, английский, банты из капрона
И, на память, «счастливый» трамвайный билет.
Никому не нужна в миллионной клоаке,
Ни любви, ни надежды – и где он, просвет???
Только участь бездомной, бродячей собаки,
Пересохшие губы, да пять сигарет…
Дождь идет. Или снег. Март такой неуютный,
Но инъекция счастья подарит ей свет,
Целый мир разноцветный душе бесприютной
И она, как в бреду, вдруг срывается в бег….
Бег по лестницам гулким к прокуренным стенам,
Где во мраке таинственном ждет ее ОН,
Где портал в забытьё, по исколотым венам
Разольется свобода блаженным теплом.
И она полетит, над ночными огнями
Наконец-то постигнет свои небеса,
Там, где звезды грести можно будет горстями.
Там, где сбудутся все наконец чудеса.
Легкой поступью вверх, на промокшую крышу,
Там, где небо обнимет, к себе позовет,
Где белесые волосы ветер колышет
И зовет чей-то голос в волшебный полет.
И раскинув восторженно тонкие руки,
Крикнет небу седому – СВОБОДНА!!!!! ЛЕЧУУУ!!!
И шагнёт….и сорвется…без лишнего звука
На асфальтную плаху к земле- палачу.
* * *
Притяженью земному неведома жалость
Не успела понять и почувствовать страх,
Только звезды небес отраженьем остались
В ее синих, распахнутых настежь, глазах.
***
Под дождями кислотными городов-мегаполисов
Дети наши растут,
...........................наши АНГЕЛЫ....
* * *
Глаз твоих горный
хрусталь,
Губ твоих утра прохлада.
Ты руку не убирай
С моей,
я прошу, не надо.
Две звездочки
рядом – уже
Не будет им одиноко,
Два лютика на меже –
Так мало и так…
так много.
Две бабочки на цветке –
Любовь на земле – рай,
И счастье держать в руке
Твою,
только не убирай.
И мимо пройдет звездопад,
Пока ты любимого
любишь,
Пока твои руки в моих,
Ты мною любима будешь.
* * *
Был вечер тепел и покоен.
Я медлил – я чего-то ждал.
С церковных серых колоколен
Ленивый звон к земле слетал.
Дремала кошка на крылечке,
Пел песни в камышах сверчок,
Тянуло влагою от речки,
И было сердцу невдомек,
Что ты ушла, теперь – навеки, –
К другой судьбе, к другим мирам.
Предавшись беззаботной неге,
Я ждал тебя и умирал…
ЧУЖАЯ
N.N.
«О жизни можно долго говорить...»
N.N.
Глаза бы видеть, в губы целовать,
Счастливым быть…
Да где же ты, не знаю,
В каких краях неведомых искать
Тебя, любимая моя, «чужая»?
Я сам уже не знаю, к счастью ли
В тебя влюбился так бесповоротно,
Чтоб истерзаться муками любви,
Чтоб сердце жечь тобою так охотно,
Чтобы надеяться,
что день придет с тобой,
Чтоб вновь и снова разочароваться,
Чтоб называть тебя, «чужую», дорогой,
Чтоб без тебя с тобою оставаться…
Глаза бы видеть, в губы целовать,
Счастливым быть…
Не слышишь ты, я знаю.
Пока люблю, моя судьба – искать
Тебя, любимая, тебя, моя «чужая».
Ах, какое это счастье,
Раз, проснувшись на рассвете,
И, взглянув в глаза любимой,
Увидать в них лес и поле,
Мир огромный и прекрасный:
Солнце, что встает над лугом,
Реку с омутом глубоким
И лесной туман прохладный,
Что скрывает его тайны!
Да, какая это радость,
Раз, проснувшись, стать счастливым!
Это сообщение отредактировал Шалтай - 10-02-2012 - 20:21
Бывают так необходимы
Чтобы понять, чтобы осмыслить,
Любовь чтоб стала ощутимей.
Скажи что будешь ты со мною,
Мне больше ничего не нужно,
Когда цветы пестрят весною,
Когда зимой метели вьюжны.
И если любишь, в мою руку
Вложи ладонь свою беспечно.
В моей груди давно нет сердца..
Отдал его тебе навечно!
С.Есенин.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя! иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
1921
В.Высоцкий.
Ой, Вань! Смотри, какие клоуны!Рот - хоть завязочки пришей!
А до чего ж, Вань, размалеваны.
И голос, как у алкашей.
А тот похож, нет, правда, ван,
На шурина - такая ж пьянь!
Нет, нет, ты глянь, нет, нет,
Ты глянь, я вправду, Вань!
- Послушай, Зин, не трогай шурина!
Какой ни есть, а он - родня!
Сама намазана, прокурена...
Гляди, дождешься у меня!
А чем болтать, взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла в магазин.Что? Не пойдешь? Ну, я один.
Подвинься, Зин!
Ой, Вань. Гляди какие карлики!
В джерси одеты, не в шевиот.
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет.
А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья - такая рвань!
И пьют всегда в такую рань такую дрянь!
- Мои друзья, хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи.
А гадость пьют из экономии,
Хоть поутру, да на свои.
А у тебя самой-то, Зин,
Приятель был с завода шин,
Так тот вобще хлебал бензин.
Ты вспомни, Зин!
- Ой, Вань, гляди-кось, попугайчики.
Нет, я ей-богу закричу!
А это кто в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.
В конце квартала, правда, Вань,
Ты мне такую же сваргань...
Ну, что "Отстань"? Опять "Отстань"?
Обидно, Вань!
- Уж ты бы лучше помолчала бы:
Накрылась премия в квартал.
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты? Да я же их читал.
К тому же эту майку, Зин,
Тебе напяль - позор один.
Тебе шитья пойдет аршин.
Где деньги, Зин?
- Ой, Вань, умру от акробатика.
Гляди, как вертится, нахал.
Завцеха наш, товарищ Савтюхов,
Недавно в клубе так скакал...
А ты придешь домой, Иван,
Поешь - и сразу на диван.
Иль вон кричишь, когда не пьян.
Ты что, Иван?
- Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Все, Зин, обидеть норовишь.
Тут за день так накувыркаешься,
Придешь домой - там ты сидишь...
Ну, и меня, конечно, зин,
Сейчас же тянет в магазин
А там друзья. Ведь я же, зин,
Не пью один.
- Ого, однако же, гимнасточка.
Ой, что творит, хотя в летах.
У нас в кафе молочном "Ласточка"
Официантка может так.
А у тебя подруги, Зин,
Все вяжут шапочки для зим.
От ихних скучных образин
Дуреешь, Зин.
Как, Вань? А Лилька Федосеева,
Кассирша из ЦПКО
Ты к ней все лез на новоселье...
Она так очень ничего
А чем ругаться, лучше, Вань,
Поедем в отпуск в Еревань.
Ну, что "Отстань"? Всегда "Отстань".
Обидно, вань!
Лукоморья больше нет
Антисказка
Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след, -
Дуб годится на паркет -
так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы -
Порубили все дубы
на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это - только присказка,
Сказка - впереди.
Распрекрасно жить в домах
На куриных на ногах,
Но явился всем на страх
вертопрах, -
Добрый молодец он был -
Бабку Ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил,
дом спалил.
Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя
и моря, -
Каждый взял себе надел -
Кур завел - и в ем сидел,
Охраняя свой удел
не у дел.
Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп
стал и груб, -
И ругался день деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой
под Москвой.
Здесь и вправду ходит Кот, -
Как направо - так поет,
Как налево - так загнет
анекдот, -
Но, ученый сукин сын,
Цепь златую снес в торгсин,
И на выручку - один -
в магазин.
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар, -
В Лукоморье перегар -
на гектар!
Но хватил его удар, -
Чтоб избегнуть больших кар,
Кот диктует про татар
мемуар.
И Русалка - вот дела! -
Честь недолго берегла -
И однажды, как могла,
родила, -
Тридцать три же мужука
Не желают знать сынка, -
Пусть считается пока -
сын полка.
Как-то раз один Колдун -
Врун, болтун и хохотун -
Предложил ей как знаток
дамских струн:
Мол, Русалка, все пойму
И с дитем тебя возьму, -
И пошла она к ему
как в тюрьму.
Бородатый Черномор -
Лукоморский первый вор -
Он давно Людмилу спер, -
ох хитер!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься - он хвать! -
и тикать.
А коверный самолет
Сдан в музей в запрошлый год -
Любознательный народ
так и прет!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь не хнычь, -
Ох, скорей ему накличь
паралич!
Нету мочи, нету сил, -
Леший как-то недопил -
Лешачиху свою бил
и вопил:
"Дай рубля, прибью а то, -
Я добытчик али кто?!
А не дашь - тады пропью
долото!"
"Я ли ягод не носил?! -
Снова Леший голосил. -
А коры по сколько кил
приносил!
Надрывался - издаля,
Все твоей забавы для, -
Ты ж жалеешь мне рубля -
ах ты тля!"
И невиданных зверей,
Дичи всякой - нету ей:
Понаехало за ей
егерей...
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, -
Все, про что писал поэт,
это - бред.
Ты уймись, уймись, тоска, -
Душу мне не рань!
Раз уж это присказка -
Значит, сказка - дрянь.
В.С.Высоцкий 1972
Мишка Шифман башковит -
У него предвиденье.
"Что мы видим, - говорит, -
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте -
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!"
Мишка также сообщил
По дороге в Мневники:
"Голду Меир я словил
В радиоприемнике..."
И такое рассказал,
До того красиво! -
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.
Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я -
Говорю: "Моше Даян -
Сука одноглазая, -
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон, -
Ну, а где агрессия -
Там мне не резон".
Мишка тут же впал в экстаз -
После литры выпитой -
Говорит: "Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого, -
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!"
Мишка взял меня за грудь:
"Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь -
Здравствуй-до свидания, -
Побредем, паломники,
Чувства подавив!..
Хрена ли нам Мневники -
Едем в Тель-Авив!"
Я сказал: "Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту.
Но одна загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой - самарин, -
Если кто и влез ко мне,
Так и тот - татарин".
Мишку Шифмана не трожь,
С Мишкой - прочь сомнения:
У него евреи сплошь
В каждом поколении.
Дед параличом разбит, -
Бывший врач-вредитель...
А у меня - антисемит
На антисемите.
Мишка - врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их, -
Гинекологов одних -
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути -
Слишком много просятся.
Где на всех зубов найти?
Значит - безработица!
Мишка мой кричит: "К чертям!
Виза - или ванная!
Едем, Коля, - море там
Израилеванное!.."
Видя Мишкину тоску, -
А он в тоске опасный, -
Я еще хлебнул кваску
И сказал: "Согласный!"
...Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали "нет",
Ну а мне - "пожалуйста".
Он кричал: "Ошибка тут, -
Это я - еврей!.."
А ему: "Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!"
Мишку мучает вопрос:
Кто тут враг таинственный?
А ответ ужасно прост -
И ответ единственный:
Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, -
Мишка пьет проклятую, -
Говорит, что за графу
Не пустили - пятую.
* * *
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
И.Северянин.
Целый день хохотала сирень
Фиолетово-розовым хохотом.
Солнце жалило высохший день.
Ты не шла
(Может быть, этот вздох о том?)
Ты не шла.
Хохотала сирень,
Удушая пылающим хохотом...
Вдалеке у слепых деревень
Пробежал паровоз тяжким грохотом.
Зло-презло хохотала сирень,
Убивая мечты острым хохотом.
Да. А ты все не шла — целый день.
А я ждал
(Может быть, этот вздох о том?..)
До луны хохотала сирень
Беспощадно осмысленным хохотом...
Ты не шла. В парке влажная тень.
Сердце ждет. Сердце бесится грохотом.
— Отхохочет ли эта сирень?
Иль увянет, сожженная хохотом?!